Внимание! Перед вами устаревшая версия сайта!
Чтобы перейти на новую версию - щелкните по любой ссылке слева.
Винни-Пух и Все-Все-Все... (продолжение)
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой для Иа-Иа строят дом на Пуховой опушке
Однажды, когда Винни-Пуху делать было
совершенно нечего, он подумал, что всё-таки надо
бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к
Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шёл
снег, и Винни плёлся по белой-белой лесной
тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас
греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он
увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем
дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что
Пятачка там нет.
— Он ушёл из дому,— грустно сказал Пух,— вот в
чём дело. Поэтому его и нет дома! Придётся мне
прогуляться одному и самому обдумать всё это.
Обидно-досадно!
Но сначала он решил всё-таки, чтобы
окончательно удостовериться, постучать
очень-очень громко... И, ожидая, пока Пятачок не
ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его
голове внезапно зазвучал Шум, и он показался
Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй,
многим понравиться:
- Иду вперёд
- (Тирлим-бом-бом),
- И снег идёт
- (Тирлим-бом-бом),
- Хоть нам совсем -
- Совсем не по дороге!
- Но только вот
- (Тирлим-бом-бом)
- Скажите, от -
- (Тирлим-бом-бом),
- Скажите, от -
- Чего так зябнут ноги?
— Тогда я вот что сделаю,— сказал Винни-Пух.— Я
сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю,
который час, и, может быть, надену шарф, а потом я
пойду навещу Иа и спою ему эту, Шумелку.
Винни побежал домой, и по дороге он так был
занят Шумелкой, которую ведь надо было
окончательно отделать, перед тем как спеть её Иа,
что, когда он внезапно увидел перед собой
Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле,
Пух смог только почесать в голове и впасть в
глубокое раздумье — в чьём же доме он находится?
— Ой, Пятачок,— сказал он,— а я думал, тебя нет
дома.
— Нет,— сказал Пятачок,— это тебя нет дома, Пух.
— Пожалуй, правильно,— сказал Пух,— во всяком
случае, одного из нас нет дома.
И он посмотрел на часы, которые вот уже третью
неделю показывали без пяти одиннадцать.
— Ура, ура, уже почти одиннадцать,— сказал Пух
радостно,— как раз пора чем-нибудь подкрепиться!
И Винни-Пух полез в буфет.
— А потом мы пойдём гулять и споём мою Шумелку
Иа,— добавил он.
— Какую Шумелку?
— Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа,—
объяснил Пух.
Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились
в путь, часы, к их утешению, всё ещё показывали без
пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому
надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя
за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая
снежинка сама отыскивала себе место для отдыха.
Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а
порой нет, и спустя немного времени у Пятачка
вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него
было так снежно, как ещё никогда в жизни.
— Пух,— сказал он наконец, слегка помявшись,
потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух
подумал, что он сдаётся.— Я вот о чём подумал: а
что, если мы сейчас пойдём домой и поучим как
следует твою песню, поупражняемся, а потом споём
её Иа? Завтра... или... или, например, как-нибудь в
другой раз, когда мы его случайно встретим?
— Это очень хорошая мысль, Пятачок! — сказал
Пух.— Мы будем сейчас повторять. Шумелку по
дороге, но только дома её повторять не стоит,
потому что это специальная Дорожная Шумелка для
Снежной Погоды и её надо петь на дороге, когда
идёт снег.
— Обязательно? — тревожно спросил Пятачок.
— Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь,
потому что она вот как начинается: “Иду вперёд,
тирлим-бом-бом...”
— Тирлим что? — спросил Пятачок.
— Бом-бом,— сказал Пух,— Я вставил это, чтобы
она была шумелочней. “И снег идёт, тирлим-бом-бом,
хоть нам...”
— А ты разве не сказал “иду вперёд”?
— Да, но “вперёд” был впереди.
— Впереди тирлим-бом-бома?
— Это же был другой тирлим-бом-бом,— сказал
Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку. И он
запел снова:
- Идём
- Вперёд
- (Тирлим-бом-бом),
- И снег
- Идёт
- (Тирлим-бом-бом),
- Хоть нам
- Совсем-совсем не по дороге!
- Но только
- Вот (тирлим-бом-бом)
- Скажите,
- От- (тирлим-бом-бом),
- Скажите,
- Отчего так зябнут ноги?
Он спел Шумелку так, по-новому, от начала конца,
и, пожалуй, так она стала ещё лучше, и, окончив,
Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет,
что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды,
которые он когда-либо слышал, эта — самая Лучшая.
Пятачок после долгого и серьёзного размышления
высказал своё мнение.
— Пух, — сказал он задумчиво, — по-моему, не так
ноги, как уши!
К этому времени они уже подходили к Унылому
Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками
всё ещё было очень снежно и ему это начинало
надоедать, они свернули в небольшую сосновую
рощицу, а присели на калитку в изгороди.
Теперь снег на них не падал, но всё ещё было
очень холодно, и, чтобы не замёрзнуть, они спели
Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца
(Пятачок исполняя все тирлим-бом-бомы, а Пух всё
остальное), причём оба в нужных местах колотили
по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо
теплее, и они смогли продолжить разговор.
— Я сейчас думал, — сказал Пух, — и думал я вот о
чём: я думал про Иа.
— А что ты думал про Иа?
— То, что ведь бедному Иа негде жить.
— Негде, негде, — согласился Пятачок.
— У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и
это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина
есть дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть
дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика
тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у
бедного Иа нет совсем ничего. И вот что я
придумал: давай построим ему дом.
— Это замечательная мысль, — сказал Пятачок. —
А где мы его построим?
— Мы построим его здесь,— сказал Пух,— на
опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом
подумал. Мы можем назвать это место “Пухова
Опушка”, и мы построим для Иа на Пуховой Опушке —
ДОМ ИА.
— Ой, кстати, там за рощей я видел груду
палочек,— сказал Пятачок.— Там их навалена целая
куча! Ну прямо целая гора!
— Спасибо, Пятачок. То, что ты сказал, будет нам
очень полезно, и за это я бы мог назвать это место
Пу-ховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка
не звучала лучше. Но только она звучит лучше
потому, что она пушистей и, значит, больше похожа
на опушку.
Они слезли с изгороди и отправились за
палочками.
...Кристофер Робин всё это утро провёл в комнате,
путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошёл
с корабля и подумал: “Интересно, какая сейчас на
улице погода”, как вдруг в его дверь постучал не
кто иной, как Иа.
— Здравствуй, Иа,— сказал Кристофер Робин,
открыв дверь и выйдя на двор.— Как ты себя
чувствуешь?
— Снег всё идёт,— мрачно сказал Иа.
— Да, да.
— И мороз.
— Да?
— Да,— сказал Иа.— Однако,— добавил он, немного
просветлев, — землетрясений у нас в последнее
время не было.
— Что случилось, Иа?
— Ничего, Кристофер Робин. Ничего
существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь
здесь дома или чего-нибудь в этом роде?
— Какого дома?
— Просто дома.
— А кто там живёт?
— Я живу. По крайней мере, я думал, что я там
живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в
конце концов не у всех же должны быть дома.
— Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал...
— Не знаю, в чём тут дело, Кристофер Робин, но
из-за всего этого снега и тому подобного, не
говоря уже о сосульках и всём прочем, сейчас в
поле часа в три утра не так жарко, как думают
некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если
ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на
духоту не приходится. Никак не приходится. По
правде говоря, Кристофер Робин,— продолжал Иа
громким шёпотом,— строго между нами, совершенно
секретно, если никому не говорить,— там холодно.
— Ой, Иа!
— И я сказал себе — ведь остальные, пожалуй,
огорчатся, если я замёрзну. Правда, у них ни у кого
нет ума, в голове у них только опилки, да и те,
очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют
думать, но если снег будет идти ещё недель шесть
или в этом духе, даже кто-нибудь из них может
сказать себе: “Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас,
часа в три утра”. А потом он захочет это
проверить. А ещё потом ему станет очень грустно.
— Ой, Иа! — сказал Кристофер Робин, которому уже
стало очень грустно.
— Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не
такой. Словом, всё это я клоню к тому, что я
построил себе дом возле своей маленькой Рощицы.
— Правда построил? Как замечательно!
— Действительно замечательным,— продолжал Иа
самым унылым тоном,—представляется мне то, что,
когда я утром уходил, он был там, а когда я
вернулся, его там не было. Вообще это всё вполне
понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа.
Но всё-таки я несколько обескуражен.
Кристоферу Робину некогда было особенно
удивляться. Он уже забежал в свой дом и
моментально натянул тёплую шапку, тёплые ботинки
и тёплое пальто.
Мы сейчас пойдём и выясним это,— сказал он Иа.
— Иногда,— сказал Иа,— когда люди забирают
чей-нибудь дом, там остаётся кусочек-другой,
который им не нужен и который они с удовольствием
вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я
хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем...
— Пошли, пошли,— сказал Кристофер Робин.
Они пошли очень быстро, и поэтому они очень
быстро пришли на ту опушку рощи, где не было дома
Иа.
— Ну вот,— сказал Иа. — Не осталось ни единой
палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь
остался весь этот снег, с которым я могу делать
всё, что я хочу!
Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он
прислушивался к чему-то другому.
— Ты не слышишь? — спросил он Иа.
— А что там такое? Кто-то смеётся?
— Слушай.
Они прислушались... И они услышали ворчливый
басок, напевавший, что и он идёт, и снег идёт, хотя
им совсем-совсем не по дороге, и чей-то тоненький
голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать.
— Это Пух! — радостно сказал Кристофер Робин.
— Вероятно,— сказал Иа.
— И ещё Пятачок,— взволнованно сказал
Кристофер Робин.
— Возможно,— сказал Иа.— Кто нам сейчас
действительно нужен — это хорошая ищейка. Слова
песни неожиданно изменились.
— Наш дом готов! — пел бас.
— Тирлим-бом-бом,— пел пискливый голосок.
— Прекрасный дом...
— Тирлим-бом-бом...
— Я сам охотно жил бы в нём!..
— Тирлим-бом-бом!
— Пух! — закричал Кристофер Робин. Певцы
замолчали.
— Это Кристофер Робин,— в восторге сказал Пух.
— Он на той стороне. Там, где мы взяли палочки,—
сказал Пятачок.
— Побежали,— сказал Пух.
Они помчались по опушке вокруг рощи, и всю
дорогу Пух издавал приветственные возгласы.
— Эй, а тут Иа! — сказал Пух, когда они с
Кристофером Робином кончили обниматься. Он
толкнул локтем Пятачка, а Пятачок толкнул локтем
его, и они подумали, какой это приятный сюрприз.—
Здравствуй, Иа!
— И тебе желаю того же, медвежонок Пух, а по
четвергам — вдвое,— уныло сказал Иа.
Не успел Винни-Пух спросить: “Почему по
четвергам?” — как Кристофер Робин начал
рассказывать грустную историю пропавшего дома
Иа. Пух и Пятачок слушали, и глаза у них
становились всё больше и больше.
— Где, ты говоришь, он был? — спросил Пух.
— Как раз тут,— сказал Иа.
— Он был сделан из палочек?
— Да.
— Ох,— сказал Пятачок.
— Что? — сказал Иа.
— Я просто сказал “ох”,— нервно ответил
Пятачок и, чтобы не подавать виду, что он
смутился, раз-другой тирлимбомбомкнул так
беззаботно, как только мог.
— А ты уверен, что это был дом? — спросил Пух.— Я
хочу сказать, ты уверен, что как раз тут был дом?
— Конечно, уверен,— сказал Иа. Он пробормотал
про себя: “Ни тени ума нет у некоторых!”
— В чём дело, Пух? — спросил Кристофер Робин.
— Ну...— сказал Пух.— Дело в том...— сказал он.—
Ну, дело в том...— сказал Пух.— Понимаешь...—
сказал Пух.— Как бы вам сказать...— сказал Пух, и
тут что-то, видимо, подсказало ему, что он не очень
хорошо объясняет дело, так что он снова толкнул
Пятачка локтем.
— Как бы вам сказать...— поспешно сказал
Пятачок.— Только теплее, — добавил он после
долгого размышления.
— Что — теплее?
— На той стороне рощи, где стоит дом Иа.
— Мой дом? — спросил Иа. — Мой дом был здесь.
— Нет,— твёрдо сказал Пятачок,— он на той
опушке.
— Потому что там теплее,— сказал Пух.
— Но я хочу знать...
— Пойдём и посмотрим,— просто сказал Пятачок,
приглашая всех идти за ним.
Они вышли на опушку, и там стоял дом Иа — с виду
уютный-преуютный.
— Вот он,— сказал Пятачок.
— Внутри не хуже, чем снаружи,— с гордостью
сказал Пух.
Иа вошёл в дом и снова вышел.
— Странное явление,— сказал он.— Это мой дом, и
я сам построил его там, где я говорил, так что,
очевидно, его сдуло сюда ветром. Видимо, ветер
перенёс его прямо через рощу и тут опустил. И он
стоит здесь целый и невредимый. Пожалуй, местами
он даже лучше!
— Гораздо лучше! — хором сказали Пух и Пятачок.
— Вот вам пример того, что можно сделать, если
не полениться, — сказал Иа. — Тебе понятно, Пух?
Тебе понятно, Пятачок? Во-первых — Смекалка, а
во-вторых — Добросовестная Работа. Ясно? Вот как
надо строить дом! — гордо закончил Иа.
Все попрощались со счастливым хозяином дома, и
Кристофер Робин пошёл обедать со своими друзьями
— Пухом и Пятачком. По дороге друзья рассказали
ему об Ужасной Ошибке, которую они совершили, и,
когда он кончил смеяться, все трое дружно запели
Дорожную Шумелку для Снежной Погоды и пели ее всю
дорогу, причём Пятачок, который всё ещё был
немного не в голосе, только тирлимбомбомкал.
“Конечно, кажется, что тирлимбомбомкать
легко,— сказал Пятачок про себя,— но далеко не
каждый и с этим сумеет справиться!”
|